Петр Гусев, русский преданный,
который жил в Путтапарти
Сергей Бадаев
Июнь, 2007 г.
Петя Гусев был последователем Сатья Саи Бабы. Он был высоким и сильным парнем, кажется, он был футболистом. Он был среди первых людей в России, которые узнали про Сатья Саи Бабу. Это все происходило в конце восьмидесятых годов, и в стране полным ходом шла «перестройка». Пете было двадцать с небольшим, и ему каким-то образом удалось заработать приличную сумму денег. На эти деньги он купил квартиру в многоэтажном доме в Путтапарти (Андхра Прадеш, Индия) недалеко от ашрама Сатья Саи Бабы и переехал туда жить насовсем, чтобы быть ближе к своему учителю. Насколько я знаю, он в Индии не работал, а только занимался садханой, духовной практикой, то есть, ходил в ашрам на даршаны, медитировал, пел бхаджаны и следовал за Сатья Саи Бабой, когда тот переезжал в свой второй ашрам в Уайтфилд, недалеко от Бангалора, или в свою летнюю резиденцию в Кодаиканал в штате Тамилнад.
В первый раз я встретил его в ашраме Прашанти Нилаям в Путтапарти в 1995 году. Его квартира еще не была полностью готова, однако многие русские паломники навещали его в этой квартире и, как я подозреваю, многие из них мечтали в то время жить в собственных квартирах в Путтапарти рядом со Свами. Петр выглядел и вел себя как настоящий духовный искатель: невозмутимое спокойствие, отстраненная легкая улыбка, доброжелательность и внутренняя концентрация. Говорили, что он время от времени практикует периоды полного молчания. В тот год было мое первое групповое интервью с Сатья Саи Бабой. Петя был в нашей группе. Все время в течение интервью он был рядом с Сатья Саи Бабой. Говорили, что Свами хотел, чтобы он уехал назад в Россию, однако Петр отказался. Впрочем, от него самого я об этом ничего не слышал.
В 1998 году в его жизни наступил драматический поворот. Это было в июле, в ашраме праздновали праздник Гурупурнима. Я и вся моя семья были в это время в ашраме. Так как я был в то время одним из руководителей русскоязычной Саи Организации, кто-то пришел ко мне и сообщил, что с Петей творится что-то неладное. Мне сказали, что видели, как несколько дней назад Петя ходил абсолютно голый по улицам Путтапарти. Никто не мог ничего толком объяснить, так как Петя, как выяснилось, уже какое-то время не поддерживал никаких контактов с русскоязычными паломниками, постоянно проживающими в ашраме. Стала появляться информация, что Петя сильно изменился за последнее время, он не был таким же добродушным и безмятежным, как раньше, теперь он часто раздражался и даже ругался на людей. Честно говоря, я не очень-то хотел разбираться со всей этой историей. Я не очень хорошо знал Петра, а кроме того, он не был членом Саи Организации. Но потом пришли некоторые русские, среди них были Ада и Эльвира, которые жили в том же доме по соседству с ним, и сказали, что Петя уже несколько дней не выходил из квартиры. Не знаю, каким образом, но кто-то раздобыл ключ, и нам удалось войти в его квартиру. Он лежал в спальне под москитной сеткой, поджав под себя ноги, как будто спал. Мы на всякий случай проверили наличие упаковок лекарств, чтобы быть уверены, что он не принял большую дозу снотворного. Некоторые из присутствующих считали, что он находится в глубокой медитации, другие подозревали, что это, возможно, какая-то болезнь. Во всяком случае, Петя не подавал никаких признаков сознания, а его дыхание было очень поверхностным. Мы увидели, что он не пользовался ни едой, ни водой уже в течение длительного времени, а это, при той жаре, которая стояла в Путтапарти, грозило организму гибелью от обезвоживания. Поэтому мы решили взять рикшу и отвезти Петю в больницу, которая располагалась в Путтапарти возле ашрама.
Нам повезло, так как в больнице в то время был на дежурстве Рави Шанкар Полисетти. Рави был родом, кажется, из Мадраса, но медицинское образование он получил в Белоруссии. Он был одним из тех, кто стоял у истоков создания общины Сатья Саи Бабы в Белоруссии, и был довольно известной личностью среди русскоязычных преданных. Закончив образование, он вернулся в Индию и получил место доктора в больнице Сатья Саи Бабы в Путтапарти. Многие из нас не раз встречались с ним до этого и хорошо его знали. Равви сделал необходимые анализы и даже сделал пункцию спинномозговой жидкости, чтобы убедиться, что это не какое-то заболевание. Всю ночь русские преданные по очереди дежурили у постели Пети. Утром, когда следующая смена пришла сменить уставших за ночь людей, они услышали от них странную историю о том, что утром Петр внезапно пришел в сознание, был очень зол на Рави и на всех остальных, накричал на них, забрал свою одежду и ушел к себе домой. Свидетели рассказывали, что Петя описывал, что с ним делали ночью и что при этом говорили, и это могло означать, что его сознание каким-то образом присутствовало при всем этом.
Вскоре об этой истории узнал один из руководителей международной Саи Организации Торбьорн Мейер (Дания), который был координатором по странам бывшего Советского Союза. Он был обеспокоен, что эта история может дойти до Свами. Проблема заключалась также в том, что виза у Пети была просрочена, а это в Индии могло повлечь за собой серьезные последствия. Мы с Мейером даже ходили вместе в полицейский участок с просьбой помочь уладить эту ситуацию. Однако через несколько дней Петю опять обнаружили в его комнате, лежащим под москитной сеткой без каких-либо признаков сознания. Тогда Мейер сказал мне, чтобы я отвез Петю в Бангалор в НИМХАНС (NIMHANS), психиатрическую и неврологическую клинику. Вместе с Юрой Кирьяновым мы взяли такси, положили Петю на заднее сиденье и отправились в Бангалор. В клинике врачи согласились оставить Петю, только если кто-то останется в качестве сиделки вместе с ним. Юра вернулся в ашрам, а я остался с Петей и провел всю ночь, сидя на табуретке рядом с его кроватью и выполняя нехитрые процедуры с капельницей. За эту ночи врачи опять сделали все анализы, в том числе опять взяли пункцию спинномозговой жидкости и даже сделали томографию головного мозга. Никаких признаков заболевания не было найдено. Вскоре после полуночи его сознание начало постепенно возвращаться. Временами возникали конвульсии и он начинал глубоко дышать. Когда он открыл глаза и увидел меня, он меня сразу узнал и стал обсуждать, когда он сможет вернуться назад домой. Утром пришел психиатр и провел с ним короткую беседу на английском, после чего нам написали заключение, что никаких органических или психиатрических заболеваний не выявлено. Я взял такси, и мы поехали назад в Путтапарти.
По пути домой Петр был вполне нормальным. Он даже спрашивал меня о реакции других людей на все произошедшее. Было ясно, что он не хотел, чтобы другие люди вмешивались в его жизнь и мешали ему. Я сказал ему, что для этого ему надо либо уходить куда-то, где нет людей, либо каким-то образом информировать людей о том, что с ним происходит. Он только усмехался.
Вскоре после этих событий, в конце июля мы с семьей уехали из Путтапарти. Ситуация с Петей была достаточно неопределенной. Некоторые считали, что нужно позвонить его родственникам и попросить их приехать, чтобы они могли контролировать ситуацию. Другие полагали, что все нормально, и что кризис уже миновал. Уже в Москве мы узнали, что 17 августа 1998 года Петя Гусев повесился в своей комнате. Позже нам сказали, что кто-то якобы слышал, как накануне ночью он громко кричал в своей комнате: «Свами! Свами!»
Его тело было кремировано на берегу реки Читравати еще до того, как его двоюродный брат успел приехать из России. После этого несколько раз русские преданные пытались спросить у Сатья Саи Бабы о судьбе Пети, но Сатья Саи Баба отвечал: «Т-с-с! Т-с-с!», либо «Я знаю, я знаю».
Примечание:
Я не сразу решился описать эти события, поэтому в деталях я мог ошибиться. Однако, опираясь на свою память, я постарался описать их максимально точно, насколько я их запомнил. Для многих, знавших Петю, его кончина была настоящим шоком, который безжалостно разрушал иллюзию того, что с преданным Сатья Саи Бабы ничего не может произойти плохого, особенно поблизости от Бхагавана. Наверное, если бы все, кто так или иначе участвовал в этой истории, смогли бы высказаться, то мы получили бы более полную картину, но к сожалению, об этой истории предпочитают умалчивать. Кстати, после Пети остались дневниковые записи, но их забрал с собой его двоюродный брат. Кажется, он разрешил только Маше Пономаревой-Степной ознакомиться с ними.